Исследование сказки «По щучьему велению». (Окончание)

Исследование сказки «По щучьему велению». (Окончание)

Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани: — «Бабы, отворяйте ворота!» Невестки ему говорят: — «Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?» — «Не надо мне лошади.»
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, сани, в лес сами»…

Поездка за ворота означает начало необходимой, хоть и вынужденной работы по осознанию внешнего мира. К этому моменту Емеля уже научился управлять собой – ворота ему открывали невестки, лошадь, то есть обычное внимание, не нужна, значит, какие-то внутренние силы уже оказались послушными его воле. Санное путешествие здесь означает путешествие сознания одновременно и во внешнем и во внутреннем мире , который отображает внешний.
Сани сами и поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать.

А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!», а он знай сани погоняет. Приехал в лес: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь»… Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, домой»…

Зачем ехать в лес через город? Зачем людей в нём давить? Что это за город, что за люди? Город — это мир обычных людей, который Емеля, будучи сам человеком, миновать в своём путешествии сознания никак не может. Люди в городе — это облики людские, личины, создаваемые для обмана, которые по существу давить не жалко, хоть они и бранятся и угрожают расправами. Дубинка — это сила и средство преображения личин, которое только силой, усилием делается.

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай им бока». Дубинка выскочила — давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.

Почему именно бока обломать а не поубивать, например? А просто бока – края — наиболее явный символ формы, а убивать совсем личины не стоит, они зачем-то нужны. И не простая это вещь, работа с личинами и образами, повторять её приходится, пробиваться усилием, с боем — так велика вяжущая сила образов.

Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец.

Царь – хозяин, реальный властелин. Чем-то его заинтересовали Емелины проделки. Он почему-то не велит заточить Емелю в острог, например, а посылает офицера привести Емелю к нему. Здесь офицер — символ простой силы иерархического социального подчинения-управления и, одновременно, его появление — первое испытание, поскольку царь не намерен уничтожать Емелю, и Емеля царю зачем-то нужен. Зачем? Царю нужен достойный преемник.
Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает: — «Ты — дурак Емеля?» А он с печки: — «А тебе на что?» — «Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.» — «А мне неохота»… Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — дубинка, обломай ему бока»… Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.

«Дурак» — это уже здесь что-то вроде звания или статуса, и, кстати Емеля здесь не назвался – «я мол дурак», он сразу стал в корень смотреть. Дубинка как сила трансформации личин, которые, в свою очередь, создаются для общественного — иерархического употребления, и здесь помогла преодолеть теперь уже давление силы общества в лице офицера. То есть, Емеля доказал свою самостоятельность и независимость от мнения общества, независимость от общественного мышления. Показал царю свою самость, — то, что его стоит учить дальше.

Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает самого набольшего вельможу: — «Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму». Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.
- «Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, — тогда он все сделает, что ни попросишь».

Царь, как властитель, сразу почувствовал преемника (так сразу сообщили фигуры – исполнители ролей), но порядок есть порядок – от простого к сложному и от малого к большому, потому офицер и был первым, — заметим, что без войска, то есть символом своеобразного посвящения.
Набольший вельможа означает силу уже совсем иного порядка. Это разум — распорядитель, который планирует и обдумывает действия, организует события, осмысливает и понимает причины и следствия и способен в них разобраться. Для него важен результат, а не способ, и имеется большое разнообразие путей достижения цели.

Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит: — «Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю». – «Мне и тут тепло»… – «Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить, — пожалуйста, поедем.» — «А мне неохота»… – «Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги». Емеля подумал-подумал: -« Ну ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду».
Набольший вельможа понимает, что силой не возьмёшь, и сулит еду, кафтан шапку и сапоги, то есть телесное и чувственное удовлетворение и удовлетворение тщеславия. Это привлекло Емелю по природной склонности людей к удовольствию и по причине своей новизны и неизведанности, и было очередной проверкой-испытанием. К тому же, Емеля хорошо понимал к чему дело идёт.

Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, печь, поезжай к царю»… Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.
Почему на печи, не на санях, например и не с избой уж вместе? Здесь сложное перемешивание смыслов получилось. Печь здесь выступает, как символ внутренней силы печища — внутреннего пространства, которое освоено, осознано, которому хозяином являешься. А почему не изба целиком? А потому, что на встречу с царём можно выйти с тем, чему сам царь. Изба же, в данном случае, есть не только внутреннее пространство, которое подвергается проверке, но и весь мир Емели, а ему на тот момент он хозяином ещё не был. Вот и решил ехать не печке и показать силу, потому что уже понимал и предчувствовал, что его ждёт. А ждёт его посвящение в царя.

Царь глядит в окно, дивится: — «Это что за чудо?» Набольший вельможа ему отвечает: — «А это Емеля на печи к тебе едет».

Царь хоть и царь, а тоже не готов к такому проявлению самости Емели, ему требуется осмыслить происходящее, что он и делает посредством разума – набольшего вельможи.

Вышел царь на крыльцо: — «Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил». – «А зачем они под сани лезли?»

Очень показательный диалог: говорится о том, что подавлено много народу как-то, как будто не о людях. Действительного нарушителя давно бы наказали и без царя. А тут царь лично проверяет силу и умение Емели осознавать, разрушать и творить образы, в том числе и социальные. Емеля чётко показывает силу, но ещё не совсем умение: а чего они под сани лезли? Что иносказательно значит – у меня сила, и я умею её направлять на достижение своей цели, пусть прямо и жёстко, бесхитростно, но умею. Царь здесь и вообще в сказке – учитель, наставник, владеющий знанием, духовный отец. А не руководитель государства как сообщества. Хотя конечно были разные Емели…
Ещё тут прослеживается, во-первых, признание действующим царём, а во-вторых, урок управления силой.

В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку: -«По щучьему веленью, по моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит»… И сказал еще: — «Ступай, печь, домой»… Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.

Влюбить в себя Марью-царевну Емеля не мог, если бы она не любила его. Здесь в царском дворе, при посвящении, и состоялось у Емели свидание со своей внутренней женской частью — анимой. Только над этим он действительно властен, над тем чтобы дать проявиться ей. И он понял это. Пришло время обретения не только силы, но и внутренней целостности. Он понял, что для любви много не надо, надо позволение. В этом: «пусть царская дочь меня полюбит» и есть позволение самому себе любить – слово «пусть». И ещё здесь есть другой слой смысла – начало осознавания себя царём.
Заметим, что царь совершенно без возражений отпустил Емелю и не противился его отъезду на печке, так как было выполнено то, что следовало – Емеля прошёл проверку и общались они с царём не на социальном уровне, а на языке сил, потому с виду так бесцеремонно и коротко.

А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе. – «Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову — с плеч сниму».

Здесь оказалось зашифрованным вот что: приходит такое время, когда учителю тоже надо учиться. Живого или мёртвого означает — либо Емелю в чувствах, либо по договору. Потому что умения у самого царя здесь не хватает, и он не знает наперёд. И царь, обучая ученика, сам сдаёт экзамен на владение искусством.

Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.

Почему царь пошёл, фактически, на убийство дочери, да и Емели, хотя раньше не покушался на это? Почему в бочку в море, а не в костёр, например, или пещеру или реку? Царь через набольшего вельможу устроил Емеле ещё одну проверку – на соблазны тела и чувств. Сработало безотказно. Здесь показана обусловленность человека от тела и его потребностей. А так же показаны периоды в развитии сознания и самоосознания и перерождение после путешествия в состоянии целостности — в море чувств. Море здесь – коллективное бессознательное или же мир прообразов, Емеля – Дух забывший себя. И учитель попутно даёт Емеле урок вспоминания себя. Марья царевна – Душа, чувствующая и помнящая себя и знающая жизнь. Она не может жить без Духа. Царь – учитель, знал, что будет результатом путешествия. Здесь же ещё показан срез реальной жизни – как настоящие цари ради власти или прихоти не щадят порой и своих детей. Сказка учит видеть жизнь и несколько смыслов сразу и, принимая всё как есть, не путать одно с другим.

Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля; видит — темно, тесно. – «Где же это я?»
А ему отвечают: — «Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море». – «А ты кто?» — «Я — Марья-царевна». Емеля говорит: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок»…
Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.

Душа помогла Духу вспомнить себя в странствии по прообразам и дала силу проснуться, желать и переродиться, обрести самостоятельность.

- «Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку».
- «А мне неохота»… Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — выстройся каменный дворец с золотой крышей»… Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют.

Какую ни на есть избушку, а не дворец, — почему-то просит царевна, вроде бы, привыкшая к дворцам. Ей в целостном с Духом состоянии много не нужно для начала. Ей и так хорошо. Но была и здесь своего рода проверка на убожество, вдруг не проснётся Емеля не вспомнит какой силой и возможностью владеет и построит какую ни есть избушку а не дворец. Прошёл Емеля и этот экзамен.
Как так можно строить и где? Не иначе как мыслью в своём сознании.

Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка. – «Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?» Тут Емеля недолго думал: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем»… И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Когда речь зашла о самости и внутреннем преображении, Емеля сразу согласился, то есть, он увидел, признал и принял Божественную красоту мира и себя, о которой ему напомнила Душа, увидел Бога в себе. Он преобразился внутренне. Очевидно, что это особое действие, может быть даже его цель, и оно завершает всю цепь преображений Емели.

А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было.
- «Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец построил?»
И послал узнать-спросить: «Кто такие?»

Почему царь ехал именно на охоту, а не на рыбную ловлю или посольством куда то? Здесь отображается и обычная жизнь земных царей, но и показано пространство О-ХОТЫ, в котором живут другие цари – цари самому себе. Они живут в о-хоте, то есть делают то, что хотят. И вот, в этом мире охоты один царь безымянный (видимо потому что это символ учителя) увидел охоту другого — теперь уже тоже преображённого внутренне, полноценного царя, прошедшего все испытания Емели, и решил проверить, не невежа ли он. То есть, полноценно ли знание Емели. Невежа это по — другому говоря: не знающий каких-то правил. То есть, здесь окончательный экзамен и окончательное признание права Емели на царство. Это право должно быть засвидетельствовано другим царём.

Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает:
- «Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу». Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится: — «Кто же ты такой, добрый молодец?» — «А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю».

Емеля приглашает учителя лично в свой мир, чтобы тот посмотрел и оценил всё как есть. Тот приходит и оценивает. Оба сначала делают вид, что не узнают друга, а может и впрямь не узнаёт Емелю царь. Этим показывается полнота происшедших с Емелей изменений и их глубина.
И тут в последний раз Емеля проходит экзамен и показывает свою силу и то, что теперь он может справиться со всем царством. Раньше-то не мог, и не было речи об этом.

Царь сильно испугался, стал прощенья просить: — «Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!» Устроили они пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал управлять царством.

Прощения просить — тоже сакральный внутренний акт — старый царь, воспитавший полноценного преемника — ученика, понимает, что ему можно уходить, и он очищает душу позволением и покаянием, передаёт царство молодому Емеле и уходит в огненное путешествие, знаменитый и таинственный огненный переход, который ему поможет совершить ученик. Потому Емеля и говорит, что огнём спалит, показывает, что владеет огнём, а не водой заливать грозит, к примеру.
Тут как раз «погубить царя» (образ царя хозяина — творца как стадию личной эволюции) можно было именно непринятием Емелей царства, и здесь чётко показана жизнь с её законами перехода и преемственности, велящими каждому расти и развиваться, умножать знания и умения. Быть царём на земле и хозяином.

Тут и сказке конец.
Так бесхитростная, простая с виду сказка, оказалась точным путеводителем и указателем на пути человека к самому себе, к Богу, к смыслу жизни.