✅ КНЯЖНА ВЛАСТЕЛИНА. Завет СОЛНЦА своим детям. Ударившись оземь, начну...
✅ КНЯЖНА ВЛАСТЕЛИНА
Завет СОЛНЦА своим детям.
Ударившись оземь, начну восхожденье
Миллиардами лучиков в поиск рожденья.
На Солнце, сквозь Солнце, за Солнцем, в тот свет.
И нужен мне только лишь твой сладкий след.
Люблю. Всё... Всё, что ты произнёс,
Что мне сквозь меня через Солнце принёс.
Ловлю. Я ловлю твои жадно лучи.
Я тоже твой луч - луч Любви, только ты не молчи!
Я буду искать тебя в звуке и в свете
По только лишь мне известной примете,
Которую, как-то узнала, шутя,
От радости знанья, смеясь, как дитя.
Тебя я найду. И замру у порога,
Не зная, что делать с тобой, недотрога...
Мы будем другие: два разных луча,
Два звука, что вместе не зазвучат...
Твой сон стережёт тебя очень строго.
У нас впереди одна лишь дорога.
И в путь мы отправимся вместе по ней...
Тебе - на север, а мне - поюжней...
И снова: за солнечным ветром сквозь Солнце пройду,
По тайной примете тебя я найду.
Твой след поцелую. К стопам припаду...
Завет: всё, что завещано; святосказано, заповедано; зарок, обет обещание, договор, условие и основанный на нём союз. Новец. Первая четверть
В стародавние времена, такие давние, что никто уже их и не помнит, когда люди были другие, Боги были другие, имена и понятия у людей тоже были другие, жили-были в своём светлом княжестве князь-государь со своей возлюбленной княгиней. Всё у них было ладно, правили они мудро: по правде судили, по совести, по чести воздавали людям, за заслуги награждали. Не то что нищих, бедных у них не было в государстве. И люди все были, как единое дыхание. Всё бы хорошо, но, как водится в белом свете, радость и печаль - две сестры-неразлучницы - всегда рядышком стоят. Не было у княжеской четы детей. И это очень огорчало их, особенно молодая княгиня убивалась из-за этого. Но её мудрый супруг успокаивал её, говоря ей так:
- Не печалься, свет мой! Все дети от Бога. Настанет и наш черёд. Придёт и к нам наше дитя. Была у княгини любимая кобыла. Эта белая кобылка неописуемой красоты как-то была поймана князем в чистом поле. Так и не сыскав хозяев, он подарил её своей любимой, тогда ещё невесте, будущей княгине. И она души не чаяла в своей кобылке. Как-то раз по-шла княгиня в царские конюшни, стала расчёсывать гриву своей любимице, вдруг закру-жило её в горе-печали, прижалась она к своей Белогривой, обняла её и заплакала:
- Как ветке сухой не цвести, так и мне не прижать моё дитятко к сердцу!
Слёзы потекли из прекрасных глаз княгини и упали на белую гриву. Лошадь дохнула тёплым воздухом прямо в лицо хозяйки, затрясла головой и молвила человеческим голосом:
- Что ты плачешь, что печалишься! Или ты не знаешь, что под счастьем своим ходишь? Надо лишь приподняться и дотянуться до него...
Княгиня онемела от таких речей, что делать не знает, стоит и думает, что от горя рассудок потеряла. А её любимая лошадь дальше говорит ей:
- Видишь, над головой твоей седьмая потолочная доска гвоздём не прибита, отодвинь её и возьми то, что для тебя положено.
Так и сделала княгиня. Приставила лесенку, отодвинула доску потолочную и просунула в образовавшееся отверстие руку. Но ничего не нашла там. Вдруг приятное тепло чердачного сеновала сменилось лёгким ветерком, который стал кружиться по её ладони, он становился всё теплее и весомей, и уже она чувствовала не ветерок, а вихрь, кружащийся у неё на руке. Этот вихрь кружился, кружился, уплотняясь, и вот уже её ладонь стала ощущать что-то ок-руглое. Княгиня не испугалась происходящего, потому что видела свет, что исходил из неё, видела свет, который входил в неё, и этот вновь вошедший свет побежал по ней, пророс в неё. «Я как будто корнями проросла»,-подумала княгиня, и сладкое оцепенение охватило её. Сколько времени так просидела она в ожидании завершения творения, она не помнила, но из этого состояния её вывел голос кобылы:
- Доставай же, - это тебе. Что ты медлишь? Княгиня вынула руку. На её ладони было зо-лотое яблоко. Она изумлённо рассматривала его, любуясь совершенством его формы.
- Когда ты придёшь домой, очисти это яблоко от кожуры. Разрежь его пополам, одну половинку отдай князю, а другую съешь сама. Кожуру же отдайте мне, - произнесла кобыла.
Так княгиня и сделала. И вот...
Прошло время и княгиня почувствовала некоторые перемены в себе, ощутив, что уже не одно, а два сердца стучат в ней. Она не верила своему счастью, но это было так. Через положенный срок княгиня родила девочку красивую, белолицую, с золотыми волосами, от которых исходило лёгкое сияние. Все радовались рождению маленькой княжны и не могли налюбоваться на это маленькое чудо. Предлагали назвать её самыми красивыми именами, которые подчеркнут её красоту: Людмилой, Светланой, Владиславой, Ладой, Любавой. Но князь с княгиней рассудили так: ей править государством, держать власть в руках, пусть же будет Властелиной. Маленькой Властой.
Тем временем пришли в покои люди и говорят, что Волхвы уже подходят к княжескому двору. Дрогнуло сердце материнское. Ждала и боялась она их прихода. Поспешила княгиня в гридницу, чтобы узнать судьбу своей дочери.
В широко распахнутые ворота вошли Волхвы. Самым первым шествовал седой старец с пронзительным взглядом. Он не смотрел ни на кого, он шёл не по земле, потому что шёл не по дороге, которой идут обычные люди. Он шёл по самой Жизни: по Земле и по Солнцу, по судьбам и по причинам. Кровь стыла в жилах простых людей от его присутствия, встречи с ним боялись и жаждали одновременно, почитая за счастье мгновение, проведённое рядом с ним. «Одинецъ! Одинецъ!», - понеслось по рядам, и, как подкошенная трава, пали люди пе-ред вошедшими...
Волхвы наперебой наделяли княжну всеми мыслимыми дарами, которые можно получить при рождении. Властелине не будет равной по красоте, Властелине не будет равной по уму. Про неё будут говорить: Месяц в косу вплетает, Солнцем в челе Mipb освещает. Самая доб-рая будет Властелина, самая справедливая будет Властелина. Много народа и земель будет у неё, и всё, что замыслит или начнёт Властелина, будет неизменно обречено на удачу. Преподнесли Волхвы и подарки для новорождённой княжны: ларец с драгоценными само-цветами и золотыми украшениями, да ещё книгу с мудрыми письменами и с картинками.
Книга эта не простая. Это - книга судьбы княжны. Открывать её может только сама княжна. В ней она прочитает всё, чем заинтересуется. И покажет она ей всё, что захочет увидеть сама княжна. Любой человек, который откроет книгу вместо княжны, увидит лишь пустые страницы. Только дважды можно будет посторонним заглянуть в эту книгу, чтобы удовлетворить своё любопытство, и получат они исчерпывающий ответ. Первый раз - сейчас. Мы откроем судьбу княжны.
С этими словами два молодых Волхва распахнули книгу перед присутствующими. И те увидели в ней княжеские покои, в которых они сейчас и находились, Волхвов, принесших дары; колыбель с новорождённой княжной; князя с княгиней, прильнувшей к супругу, словно ищущей убежища на груди у своего мужа; и старого Волхва, который, воздев вверх руки, что-то вещал присутствующим.
- Смыслъ! - прогремел, как раскат грома, голос старца, перерезая тишину и вырывая всех из созерцания картинки в книге. Княгиня, испугавшись, прижалась к князю. Именно этой речи она так ждала и так боялась...
Одинецъ, ударив оземь посохом, воздел руки вверх:
- Смысла нет, и все каменья, всё золото Mipa ничего не стоят и ничего не значат для Властелины. Смыслъ - причина явления...
Присутствовавшие стали шептаться, повторяя слова старца, пытаясь понять смысл сказанного, но он больше ничего не говорил, более того, развернувшись, он покинул княжеские палаты, не обращая внимания на вопросы, которые все кричали ему вслед.
- Смыслъ? В чём Смыслъ? О каком Смысле он говорит? - кричали со всех сторон.
Это сможет сказать только Властелина, - сказал всем Волхв, замыкающий шествие.
За всеми этими событиями забыла княгиня о Белогривой. Как-то взяла княгиня Властелину на руки и пошла в конюшню к своей любимой кобыле, чтобы показать ей дочь. Приходит и видит, что та тоже не одна, а с маленьким жеребёнком: шёрстка у него золотая, и грива растёт золотая. Светло в конюшне от света, что исходит от этого чудесного коня. Погладила княгиня его и говорит:
- Златъ-золотожарый, жеребёнок! Когда вырастешь, станешь моей дочери Властелине верным другом, будешь оберегать её от всех бед и невзгод. Тоненько заржал малыш, взбрыкнул копытами, как будто понял всё, что сказала ему княгиня.
И побежали, потекли дни и годы. Росла княжна Властелина, светла лицом, приветлива к людям. Все любили её и радовались за неё. Так прошло уж лет десять.
Златогривый жеребёнок за это время вырос и превратился в красивого златожарого чудо-коня. Когда Власта садилась верхом на него, казалось, что они становились одним целым, так бережно и нежно скакун нёс свою ношу, так чувствовали они малейшее изменение в движении друг друга. А этому предшествовали следующие события.
Княжна Властелина, как только научилась говорить первые слова, так сразу всем дала по-нять, что Златъ - её конь, чем вызвала смех, потому что люди уже столкнулись с этим стри-гуном. Ведь у Златогривого был крутой нрав, и ни один конюх не мог его объездить; сам князь, уж, на что силушкой богатырской обладал, да и тот не мог справиться с конём. И вот однажды по недосмотру из конюшни вырвался Златогривый. Он храпел, метался, вставал на дыбы. По такому же недосмотру маленькая княжна оказалась на пути бегущего коня. Как былинка в поле перед ураганом, стояла девочка, глядя на своего Злата. Но не страх, а восторг отражался на её светлом личике. Конь захрапел, резко остановился. Он поднял вы-соко копыто, несколько раз взмахнул им в воздухе над головой девочки, и затем вдруг, припав на колени, поклонился и нежно уткнул морду ей в темя, словно целуя её. Так велико было доверие Властелины коню, что не свернула она с его дороги, не отклонилась в сторону, а так и застыла, раскинув руки, и с улыбкой на лице. Потрепала она ласково Злата по морде. Тут все закричали, заплакали, забегали, радуясь счастливому концу. Все признали Княжну Властелину единственной хозяйкой Златогривого.
Быстро мчался Златогривый, но ни разу не упала с него девочка. Князь с княгиней с замиранием сердца смотрели на них и только просили своё чадо быть поосторожней. Но в ответ она лишь смеялась. А однажды взяла она их руки в свои маленькие ручки, уткнулась в них лицом и говорит:
- Посмотрите в небеса, батюшка и матушка, видите, там птица парит? Крыльями не машет, а словно в небесах плывёт. Вот бы мне на Златогривом так же по небу поплавать.
Только ахнули князь и княгиня в ответ на выдумки своей дочери. Но потом успокоились. Всё это - детские мечты. Перекрой. Вторая метверть
На своём красавце Злате Властелина скакала крутым берегом вдоль моря. Было жаркое ле-то. Множество пряных ароматов цветов и трав, вплетаясь один в другой, растопилось в воздухе. Цветы словно приглашали Властелину склониться к ним и поговорить с ними. Власта остановила коня и решила отдохнуть в тени сосны, которая благоухала смолой. Спешившись, она отпустила Злата и села на корень, торчавший из песка. Далеко-далеко унеслись её мысли в лазурную даль моря. Она и не заметила, как задремала.
То ли снилось ей, то ли виделось, но подошли к ней какие-то серые люди, склонились к её лицу. Глаза их алчно горели, пальцы указывали на неё. Они о чём-то долго шептались, потом захихикали, один из них что-то достал из котомки и, нашёптывая, стал сыпать пыль княжне на голову. Сухой удушливый запах пыли мешал дышать и путал мысли. Он заползал в нос, рот, заполнял грудь. Как сквозь пелену Властелина смотрела на их действо, которое ей было не понятно и которое ей нравилось всё меньше и меньше. И не на берегу моря она уже была, а в глухом дремучем лесу и смотрела вниз со скалы на деревья, что волновались под ней. Выступ, что защищал её, образовывал пещерку, такую надёжную и крепкую, что девочка подумала: «Какой крепкий камень меня укрыл, он не развалится, потому что он из одного целого куска. Он - Одинецъ!» И тут она увидала суровый взгляд старца, от которого ей стало неуютно, этот взгляд будил и заставлял жить... «Одинецъ», - прошептали запёкшиеся губы и рука Власты стала стряхивать пыль с головы... «Одинецъ! Одинецъ!» -закричали злыдни и бросились врассыпную. Но, куда бы они ни кинулись, повсюду натыкались на стену, которая невидимой волной поднималась ниоткуда и становилась непреодолимым препятствием для них: «Её берегут Волхвы! Черностоп не предупредил нас, он послал нас на смерть! Мы погибнем! Одинецъ! От него не скроешься! И Черностоп нам этого не сказал!»
- Златъ... - позвала Властелина, так тихо, что это прозвучало как выдох, но ей показалось, что она кричала. Топот копыт и храпящий златожарый конь, который топтал врагов на-право и налево, - это было последнее, что слышала и видела княжна, прежде чем оконча-тельно погрузиться , в глубокий сон.
На княжеском дворище давно уже забили тревогу: княжна пропала. То, что сопровождающие княжну вернулись одни, без неё, это было привычно. За Златогривым скакуном Властелины никто не мог угнаться. Получалось, что княжна выезжала со двора всегда в со-провождении дружины, всё по чести, но тут же за воротами сопровождать было некого.
Поэтому выезжали свитой больше для порядка, чем для надобности. Но сегодня Властелина не вернулась к обеду, а сейчас уже и смеркаться стало. Повсюду неустанно бегали посыльные в поисках девочки и возвращались ни с чем. Когда всех охватило отчаяние и смятение, сгущающиеся сумерки вдруг осветились золотистым светом. «Едег! Едет!» -закричали люди. Они узнали свет, который исходил от княжны Властелины и Златогривого. Но радость их быстро угасла, когда храпящий в пене конь вбежал, сотрясая землю, на княжеский двор. Княжна, судорожно вцепившаяся в гриву, была близка к смерти. Заплакала горько княгиня, князь, подхватив дочь на руки, понёс её в палаты.
Несколько дней и несколько ночей тщетно пытались вернуть сознание, застрявшей между жизнью и смертью Властелине. Все попытки были напрасны. Прежде светлое, как ясное солнышко, её личико теперь померкло, осунулось; руки безжизненно падали. Если открывала она глаза, то мутный её взгляд блуждал по озабоченным лицам родителей и знахарей. Никого она не узнавала, ничто ей не помогало. Даже волосы её, прежде золотые, от которых исходил необыкновенный свет, потускли и стали просто соломенного цвета.
Златогривый же, как прибежал во двор, так и остался стоять под окнами своей хозяйки. Увести себя в конюшни никому не давал, к корму не прикасался. Только как будто вслушивался во что-то. На утро третьего дня заржал, встал на дыбы, копытом ударил оземь не-сколько раз и помчался прочь со двора, через поле в лес дремучий.
Погрузилось в печаль некогда безмятежное княжество. Ниточка жизни Властелины была столь тонка, что девочка перестала дышать, и все думали, что княжны уж больше нет. И тут, подобно вихрю, во двор ворвался Златогривый, неся на спине старого Волхва. Одинецъ спешился, быстро прошёл в покои княжны. Он только глянул на девочку, и она ответила ему легким вздохом. Одинецъ склонился к ней и начал свою ворожбу: он что-то шептал, отряхивал её, словно нежный, хрупкий цветок, который упал в грязь. Он дул на неё, кропил водой из глиняной бутылки, промывал ей глаза. Воздев руки к Солнцу, он обратился с молитвой к нему: «...Часть тебя... Твой посланец...Ярослава...Ценою своей жизни...» - доносились до присутствующих обрывки молитвы старого Волхва. Солнечный свет, бивший в окно столбом, ожил и закружился кругом вокруг больной, наполняя её жизненной силой. И, наконец, Властелина вздохнула, улыбнулась и сказала:
- Я хочу спать. На что Волхв ей возразил:
- Нет, княжна, ты и так слишком много и долго спала. Ты теряешь свои годы!
Власта посмотрела на Одинца взглядом, полным недоумения.
- Как! Это - ты? Ты - здесь? Ты же умер, когда на тебя ...